И ленточки эти и парад.
Техника на мягких лапах, девушки на капоте армейской машины,
часовой их там фотографирует, улыбки.
Гуляние, организовано все.
Салют.
И ветераны все на почетных местах.
Им теперь совсем немного надо мест…
Почти удержались, почти нет проколов в режиссуре –
радость искренна, власть строга, скорбит, гордится.
Вахта памяти, такое дело.
Только концерт… вот чуть-чуть, там, на концерте… Перестарались.
Все-таки главный канал, надо было потоньше как-то это решить.
Со стариками, что ли, посоветоваться. Еще ведь живы кое-кто.
Песни победы эти…
Толпа стоит, смотрит. Кобзон спел – завыли, Буйнов – опять, круто.
Понять можно – когда это отовсюду, как услышать вонь?
Куда ориентироваться?
Вот и Президент тут. И Младшенький с ним - поддерживают.
Сам чувствую – не могу уже отличать, сравнить не с чем.
Не хватает мне Жванецкого раз в месяц!
Когда из жанров осталась только ложь, почему не хлопать лучшим?
И сериалы эти про ту войну, со вкусом «Доширака».
Ну, тоже – жить надо актерам, рейтинги, все дела.
Да все понятно, не мы такие, жизнь…
Тема благородная, опять же, отчего не спеть. Почему бы и не снять.
Все гордимся, ленточки, парад. Путем все.
Что мне не нравится-то!?
Манекены эти глазированные нельзя было выпускать, как они есть. Им надо было
память на лице рисовать не гуашью.
И скорбь – не из алебастра, а то кусками
отваливалась на сцене.
Ну да, пошлость – официальный курс, но тексты эти… песни эти…
У вас же есть Резник, зачем брать Гамзатова??
Ну не получается как у Бернеса, «…Темная ночь…». Он секрет знал.
Рассказать?
А просто все.
Это снимали в 42-м. И в Ленинграде.
И он это пел там, для тех, кто под Ленинградом.
Они смотрели этот фильм, садились в танк на Кировском заводе
и выезжали в бой непосредственно.
И дрались, как никто и никогда, и пели эту песню.
И пели.
Они были жители мифологии и пели, входя в историю.
Жители лавки безделушек, зачем вам их песни?
Я понял их секрет!
«..На сцену и со сцены с чистой совестью…»
Умри уже, Станиславский.
Мы ею не пользуемся!
Но это можно только всем и только вместе.
Поэтому ждали ухода стариков. Те уже дожили, как умели, теперь можно.
Но только всем!
А когда это у всех, то и не видно, что нет ее.
Как рогов или третьего глаза – у всех же.
Фильм этот, «Два бойца», там реплика последняя – у Бернеса:
«…Не дождутся эти жабы, чтобы я умер!».
Отчего же?
Дождались.
Он умер.
Смотрю, и не оторваться, как на шабаш.
Тошнит, ни воздуха, ни выхода.
Басков запел, у меня кожа слизью покрылась…
И тут я придумал, что ОНИ все живы.
ВСЕ – ЖИВЫ.
И я – распорядитель новый. Срочно ввели меня.
Составляю свою программу.
И я всем звоню, зову, и ОНИ приходят.
С чего начать?
Толпа эта стоит, Орбакайте ждет, с пивом.
Окуджаву не узнают…
Тогда подхожу я к их главному и прошу его подвинуться и вот это все убрать пока, а оставить два микрофона.
И выходит Владимир Семенович, один.
«…Наши павшие нас не оставят в беде,
Наши мертвые – как часовые…»
И потом, когда повиснет эта тишина, забытая за тридцать лет,
выйдет на сцену Булат Шалвович, и начнет тихо:
«…Шла война к тому Берлину…»
И Зиновий Ефимович, хоть и трудно ему стоять, станет делиться Стихами.
Он и сам пока не знает, что будет читать. Он ведь знает все…
И будет это длиться долго, и появятся тут все – и Даль, и Володин, и Хочинский, Александр Юрьевич, обязательно.
И Бернес споет-таки «Темную ночь» и про шаланды…
А в конце, когда не будет уже сил дышать, и вернется все, и все
вспомнят, как это – не врать… В самом конце выйдет «Вторая Поющая» в
полном составе, и пусть они из кино, из такого кино – можно… И грянет
«Смуглянку».
К тому моменту слова ее будут знать все, вся площадь. Вот тогда можно
будет разойтись, и нести все это по домам, аккуратно, чтобы хватило на
год.
А выпить нужно, конечно.
Праздник же.
Вот теперь – праздник.
копирайт мне добавить нечего. Ложь и гламур. Зачем Вам Песни, которые вы не понимаете и никогда не поймёте...
вечная память павшим и ещё живым!